Неточные совпадения
Ударили сбоку на передних, сбили их, отделили от задних, дали по гостинцу тому и другому, а Голокопытенко
хватил плашмя по спине Андрия, и в тот же
час пустились бежать от них, сколько достало козацкой мочи.
— Пора идти. Нелепый город, точно его черт палкой помешал. И все в нем рычит: я те не Европа! Однако дома строят по-европейски, все эдакие вольные и уродливые переводы с венского на московский. Обок с одним таким уродищем притулился, нагнулся в улицу серенький курятничек в три окна, а над воротами — вывеска: кто-то «предсказывает будущее от пяти
часов до восьми», — больше, видно, не может, фантазии не
хватает. Будущее! — Кутузов широко усмехнулся...
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что нашел в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того
хватит не больше, как на четверть
часа. «Черт вас возьми…»
Хитрость — все равно что мелкая монета, на которую не купишь многого. Как мелкой монетой можно прожить
час, два, так хитростью можно там прикрыть что-нибудь, тут обмануть, переиначить, а ее не
хватит обозреть далекий горизонт, свести начало и конец крупного, главного события.
По моим расчетам, у нас должно было
хватить продовольствия на две трети пути. Поэтому я условился с А. И. Мерзляковым, что он командирует удэгейца Сале с двумя стрелками к скале Ван-Син-лаза, где они должны будут положить продовольствие на видном месте. На следующий день, 5 октября, в 2
часа дня с тяжелыми котомками мы выступили в дорогу.
Он на другой день уж с 8
часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, — с 11
часов утра четверга до 9
часов вечера воскресенья, 82
часа; первые две ночи не спал так, на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не
хватило силы ни с каким кофе, он повалился и проспал на полу
часов 15.
— Что, они расходятся? Кончено? Всё кончено? Взошло солнце? — спрашивал он тревожно,
хватая за руку князя. — Который
час? Ради бога:
час? Я проспал. Долго я спал? — прибавил он чуть не с отчаянным видом, точно он проспал что-то такое, от чего по крайней мере зависела вся судьба его.
Когда я в восьмом
часу утра вскочил как полоумный и
хватил себя по лбу рукой, то тотчас же разбудил генерала, спавшего сном невинности.
Старшие все-таки улыбались при его появлении и находили, что в его физиономии есть что-то забавное, а сверстники нередко щелкали его по носу и на ходу спрашивали: «Что, Козлик, сегодня
хватим?» — «
Хватим», — отвечал Козлик и продолжал гранить тротуары на Невском проспекте, покуда не наступал
час обедать в долг у Дюссо, и не обижался даже за получаемые в нос щелчки.
Однажды он так
хватил плотника по уху, что тот обмер и не мог встать более
часа, только стонал.
Сборов на такую поездку
хватало на целую неделю, а тут на-кася, свернулся в
час места…
— Нет… Тут совсем особенная статья выходит: не
хватает у нас в дому чего-то, от этого и все неполадки. Раньше-то я не замечал, а тут и заметил… Все как шальные бродим по дому и друг дружку не понимаем да добрых людей смешим. У меня раз пружина в
часах лопнула: пошуршала-пошуршала и стала, значит, конец всему делу… Так и у нас… Не догадываешься?
Говорил он долго, иногда целый
час, не отдыхая, спокойно, одним и тем же голосом и только слова — должен, должны — произносил как-то особенно, в два удара: сперва звонко выкрикивал: — «доллл…» — и, шипящим голосом оканчивая: — «жженн», — обводил всех синими лучами стеклянного взгляда. Это слово
хватало Евсея за горло и душило.
В тёмный
час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились,
хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
Взошел я на кафедру, прочел лекцию в лихорадке; я думал, ее
хватит на
час с лишком, а я ее в двадцать минут кончил.
Листы сыпались и шуршали у всех в руках, и у газетчиков к одиннадцати
часам дня не
хватило номеров, несмотря на то что «Известия» выходили в этом месяце тиражом в полтора миллиона экземпляров.
И вот
часов в двенадцать целая орда
хватала спящего рыбака за руки и за ноги, влекла его к дверям, распластывала поперек порога и начинала под общий хохот, свист и гиканье симпатическое лечение.
«Куда нам ехать вместе сегодня же? Куда-нибудь опять «воскресать»? Нет, уж довольно проб… Да и неспособна я. Если ехать, то в Москву, и там делать визиты и самим принимать, — вот мой идеал, вы знаете… Началось с красивого мгновения, которого я не вынесла. А так как я и без того давно знала, что меня всего на один миг только и
хватит, то взяла и решилась… Я разочла мою жизнь на один только
час и спокойна»…
— Что вы со мной делаете?! — говорит он, в отчаянии
хватая себя за голову. — Боже мой! О, будь проклят тот
час, когда мне пришла в голову пагубная мысль оставить отечество!
— А сегодня утром я тебя просил не будить… Черт знает, как восемь
часов, —
хватает и стаскивает с постели. Этакая свинья!
Часа в четыре дня мы пришли на назначенный разъезд. Полная пустыня, — ни одной деревеньки вблизи, ни реки, ни деревьев; только один маленький колодезь, в котором воды
хватало на десяток лошадей, не больше. Главный врач телеграфировал Четыркину, что на разъезде нет ни дров, ни фуража, ни воды, что госпиталь функционировать здесь не может, и просил разрешения стать где-нибудь на другом месте.
Фимка успокоилась. Кузьма сказал правду. Вскоре дворня вздохнула свободнее, и к отцу Варфоломею Дарья Николаевна ездила лишь тогда, когда сама, не ровен
час,
хватит по голове провинившегося или провинившуюся из дворни, чем попало: рубелем, скалкой, а то и весовой гирей. От порки, произведенной Кузьмой, не умирал никто, даже никто долго не болел: так «про-клажался», как говорили во дворне.
— Заслужили, кажись, царю-батюшке… Надолго помнить будут нехристи. Да и себя не забыли, добычи на долгий век
хватит. Чего же еще тут сидеть?.. Не ровен
час, соберутся нехристи в кучу, костей не унесешь.
Полупьяная она сидела по целым
часам одна на стуле или диване, устремив осоловелый взгляд в одну точку, иногда вздрагивала и с отчаянием
хватала себя за голову.
Гости разошлись в 12
часов. Последним ушел Ильин. У Софьи Петровны
хватило еще задора проводить его до нижней ступени террасы. Ей захотелось объявить ему, что она уезжает с мужем, и поглядеть, какой эффект произведет на него это известие.
Опаздывают все признания и поцелуи, всегда слишком ранние для одного и слишком поздние для другого, лгут все
часы и встречи и, как хоровод пьяных призраков, одни бегут по кругу, другие догоняют,
хватая воздух протянутыми руками.
— Я уже об этом просила, но она отказала… У нее еле
хватает времени уделить для меня несколько
часов — иногда, впрочем, один, два дня…
— Ну, конечно, я приму меры, — ответил Иван Осипович с деланным спокойствием. — Благодарю вас, княгиня, я точно предчувствовал беду, когда получил ваше письмо, так настоятельно призывавшее меня сюда. Сергей был прав, я ни в каком случае не должен был отпускать от себя сына ни на
час; но я надеялся, что здесь, в Зиновьеве, он в безопасности. Осип так радовался поездке, так ждал ее, что у меня не
хватило духу отказать ему в ней. Вообще он только тогда весел, когда я далек от него.
Действительно, неумеренного в пище, несмотря на предупреждение докторов, Тихона Захаровича после одного из его «лукулловских обедов»
хватил удар, по счету третий, и через каких-нибудь два-три
часа его не стало.
Вы послушали его четверть
часа и хотите раскланяться, но он
хватает вас за рукав и просит дослушать. Он кричит, горячится, брызжет вам в лицо, тычет пальцами в ваш нос, цитирует целиком газетные передовицы, вскакивает, садится… Вы слушаете, чувствуете, как тянутся длинные минуты, и, из боязни уснуть, таращите глаза… От обалдения у вас начинают чесаться мозги… Баттенберг, Муткуров, Стамбулов, Англия, Египет мелкими чёртиками прыгают у вас перед глазами…
— В монастырь! — ужаснулась старуха. —
Час от
часу не легче! То в бега собирается, то в монашки. В монастырях-то и без того мест не
хватает для девиц бездомных, для сирот несчастных, а тебе от довольства такого, от богатства, в таких летах в монастырь и думать не след идти. Молиться-то Богу и дома молись, молись хоть от зари до зари.
Вчера состоялось новоселье. Выручки от лотереи с лишком сто рублей. Тут не только Марье Дементьевне на шубку, но и мне на штаны
хватит. В
час ночи выгнали всю публику и ужинали в компании, состоящей из меня, дьячка, француза, Маши и кухарки Аграфены, Ведь поди ж ты! Совсем русская баба эта Аграфена, в сарафане, а французу понравилась. Это, говорит, бель-фам.